Перед призывом
Feb. 26th, 2013 05:42 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kvpВ начале 1985 стало ясно, что от армии так просто не отвертеться, даже тем, у кого есть военная кафедра.
В весенний призыв загребли несколько однокурсников, мой райвоенкомат тоже очень озаботился тем, чтобы мне не было скучно одному среди девочек МХТИ.
Hадо сказать, что одним из первых впечатлений от армии у меня была поездка с 10-м классом в какую-то придворную часть, где нам за каким-то чертом полагалось три раза выстрелить из автомата.
Все было довольно весело - весна, хороший день, мы такие в электричке едем в какие-то ебеня вроде Бронницы, оттуда еще куда-то, и вот нас ведут на стрельбище мимо плаца.
А там сержанты гоняют взвод по строевой.
И вот сержант подзывает к себе воина, тот рысцой к нему подскакивает, и сержант так хорошо лупит его сначала в область второй пуговицы на шинели, а когда солдат складывается пополам, добавляет ему сапогом.
Так что розовых иллюзий по поводу службы у меня не было.
Приятель на фотке загремел в веселое место под названием Кандалакша и сообщал оттуда некоторые подробности, которые не то чтобы были каким-то откровением, но добавляли красочных деталей к моим общим представлениям о несокрушимой и легендарной.
Приглашения на медкомиссии, приписку и прочую фигню следовали одно за другим. Сначала присылали повестки, которые я просто выбрасывал. Когда звонили в дверь, чтобы отдать их под расписку, не открывал. На звонки по телефону, когда незнакомые голоса интересовались, можно ли со мной поговорить, отвечал, что меня нет дома.
Интересно, что военкомат все время находил кого-то нового позвонить, голоса были то мужские, то женские. Забавно, что когда я спрашивал, нельзя ли что-то передать, они редко оставляли сообщения, но, видимо, догадывались, что разговаривают со мной, и, однажды, кто-то там на другом конце провода не выдержал, и сказал, что именно военком со мной сделает и куда зашлет, если я немедленно не приду и не сдамся.
Наиболее продвинутые товарищи считали, что такая глупость, как призыв студентов, не может длиться долго, и надо просто продержаться призыв-другой, пока эту чушь не отменят. А пока надо было придумывать более серьезный план по собственному спасению, помимо простого уклонения от явки по повесткам.
Именно в то время люди ложились в дурки (именно так поступали некоторые известные теперь деятели искусств), просили друзей ломать им руки (что часто приводило к анекдотическим ситуациям, как в известной истории с унитазом), или старались сделать себе диагноз, дающий если не освобождение, то хотя бы отсрочку от армии.
Как известно, полностью здоровых людей нет, надо просто хорошо провести обследование, и вот Московский Институт Эндокринологии нашел у меня болезнь, несовместимую со службой.
В военкоматах в то время работали обычные врачи, которым, за редким исключением, неохота было сильно возиться с призывниками, и если они видели серьезную бумажку, то обычно с ней не спорили, но военком настоял на повторном обследовании и анализах. Подозреваю, что он сильно расстроился из-за того, что не смог выучить меня на оператора РЛС-12.
Парадокс ситуации заключался в том, что повторное обледование могло быть сделано только в том же институте эндокринологии, так что круг замкнулся и, пока я путешествовал между институтом, домом, военкоматом и различными медучреждениями, весенний призыв закончился.
Осень я встретил в прекрасном настроении, имея на руках все нужные и подтвержденные не по одному разу бумажки. И тут Советская Армия нанесла один из своих знаменитых неожиданных ударов.
Эти пидарасы военные просто посчитали, что мой диагноз может быть исключен из списка болезней, дающих полное освобождение от армии и перевели его в какую-то другую категорию, типа "может служить с ограничениями".
Это было фиаско. Список болезней сократился, и включал в себя теперь только такие, при которых либо сразу тащат в морг, либо отправляют в стройбат.
Ломать руку мне не хотелось, а в дурку ложиться я боялся по нескольким причинам.
И снова началась увлекательная игра под названием "как уклониться от повестки".
Все кончилось тем, что меня вызвал декан и так по-отечески сказал:
- Ну чо ты все бегаешь, призыв скоро не отменят, а вот из института с ментами тебя заберут. Институту это не надо. Военком несколько раз уже звонил, в покое они тебя не оставят. Сдавайся.
Сдаваться было намечено на конец декабря, под самый конец призыва 1985.
В весенний призыв загребли несколько однокурсников, мой райвоенкомат тоже очень озаботился тем, чтобы мне не было скучно одному среди девочек МХТИ.
Hадо сказать, что одним из первых впечатлений от армии у меня была поездка с 10-м классом в какую-то придворную часть, где нам за каким-то чертом полагалось три раза выстрелить из автомата.
Все было довольно весело - весна, хороший день, мы такие в электричке едем в какие-то ебеня вроде Бронницы, оттуда еще куда-то, и вот нас ведут на стрельбище мимо плаца.
А там сержанты гоняют взвод по строевой.
И вот сержант подзывает к себе воина, тот рысцой к нему подскакивает, и сержант так хорошо лупит его сначала в область второй пуговицы на шинели, а когда солдат складывается пополам, добавляет ему сапогом.
Так что розовых иллюзий по поводу службы у меня не было.
Приятель на фотке загремел в веселое место под названием Кандалакша и сообщал оттуда некоторые подробности, которые не то чтобы были каким-то откровением, но добавляли красочных деталей к моим общим представлениям о несокрушимой и легендарной.
Приглашения на медкомиссии, приписку и прочую фигню следовали одно за другим. Сначала присылали повестки, которые я просто выбрасывал. Когда звонили в дверь, чтобы отдать их под расписку, не открывал. На звонки по телефону, когда незнакомые голоса интересовались, можно ли со мной поговорить, отвечал, что меня нет дома.
Интересно, что военкомат все время находил кого-то нового позвонить, голоса были то мужские, то женские. Забавно, что когда я спрашивал, нельзя ли что-то передать, они редко оставляли сообщения, но, видимо, догадывались, что разговаривают со мной, и, однажды, кто-то там на другом конце провода не выдержал, и сказал, что именно военком со мной сделает и куда зашлет, если я немедленно не приду и не сдамся.
Наиболее продвинутые товарищи считали, что такая глупость, как призыв студентов, не может длиться долго, и надо просто продержаться призыв-другой, пока эту чушь не отменят. А пока надо было придумывать более серьезный план по собственному спасению, помимо простого уклонения от явки по повесткам.
Именно в то время люди ложились в дурки (именно так поступали некоторые известные теперь деятели искусств), просили друзей ломать им руки (что часто приводило к анекдотическим ситуациям, как в известной истории с унитазом), или старались сделать себе диагноз, дающий если не освобождение, то хотя бы отсрочку от армии.
Как известно, полностью здоровых людей нет, надо просто хорошо провести обследование, и вот Московский Институт Эндокринологии нашел у меня болезнь, несовместимую со службой.
В военкоматах в то время работали обычные врачи, которым, за редким исключением, неохота было сильно возиться с призывниками, и если они видели серьезную бумажку, то обычно с ней не спорили, но военком настоял на повторном обследовании и анализах. Подозреваю, что он сильно расстроился из-за того, что не смог выучить меня на оператора РЛС-12.
Парадокс ситуации заключался в том, что повторное обледование могло быть сделано только в том же институте эндокринологии, так что круг замкнулся и, пока я путешествовал между институтом, домом, военкоматом и различными медучреждениями, весенний призыв закончился.
Осень я встретил в прекрасном настроении, имея на руках все нужные и подтвержденные не по одному разу бумажки. И тут Советская Армия нанесла один из своих знаменитых неожиданных ударов.
Это было фиаско. Список болезней сократился, и включал в себя теперь только такие, при которых либо сразу тащат в морг, либо отправляют в стройбат.
Ломать руку мне не хотелось, а в дурку ложиться я боялся по нескольким причинам.
И снова началась увлекательная игра под названием "как уклониться от повестки".
Все кончилось тем, что меня вызвал декан и так по-отечески сказал:
- Ну чо ты все бегаешь, призыв скоро не отменят, а вот из института с ментами тебя заберут. Институту это не надо. Военком несколько раз уже звонил, в покое они тебя не оставят. Сдавайся.
Сдаваться было намечено на конец декабря, под самый конец призыва 1985.
